ЭЛЬВИРА БАРЯКИНА "БЕЛЫЙ ШАНХАЙ"
Признаю сразу – это лучше, чем я ожидала. По отрывкам из романа, выложенным в сети, впечатление складывалось совсем уж безрадостное. Но, несмотря на это, сказать, что «Барякина приятно удивила», я все-таки не могу. Ибо само произведение мне не понравилось.
Материала много, но использован и подан он неинтересно. Чем пытаться «объять необъятное», выкинула бы госпожа Барякина из своего творения добрую половину персонажей, а также сюжетных линий – глядишь, и получилось бы что-нибудь более читабельное. Да, исторически все тщательно выверено и соблюдено (автор страшно гордится тем, что в ее романе все поезда-корабли ходят по «действительному» расписанию), но невыразимо скучно. Плюс эта историческая точность теряется за корявостью текста в целом. Даже имен это касается, они совершенно неудобоваримы: Марья Заборова, Макар Заборов, Клим Рогов, Иржи Лабуда, Назар, Роберт Уйаер, Теодор Соколов, мадам Баранова, Аделаида Раиса Маршалл, Марта Спенсер – ну неужели же у автора нет ни малейшего музыкального слуха?.. Попробуйте прочесть этот ряд вслух – скороговорка какая-то получается, которую натощак и не выговоришь.
Вообще нет элементарного чувства языка. «Старк бахнул кулаком» - и далее прямая речь Старка, три повествовательных предложения подряд: у нас воды нет, точка, у нас того-то нет, точка, у нас сего-то нет, точка. Как-то уныло он кулаком бахает, не кажется ли вам? Обычно люди в подобных ситуациях интонацию повышают до восклицательной.
Или вот еще прелесть, которую Клим говорит Нине: «Можно бесконечно смотреть на то, как течет вода, горит огонь и работают другие. Вы – идеальное сочетание». К чему эта, надо сказать, довольно избитая шутка в романе? Зачем? Просто Барякина услышала когда-то этот прикол, и ей он так понравился, что она решила его хоть куда-нибудь в текст вставить? Она тащит в свое произведение все, что блестит, как сорока: и нужное, и ненужное, и даже откровенный хлам. Иногда используемые ею притчи и поговорки бывают к месту (к примеру, о цыгане и лошади), а иногда – приляпаны к роману неумело, «поверх», как заплаты.
Вообще, о находках в области русского языка в романе «Белый Шанхай» можно писать бесконечно.
«Ей посочувствовали:
- Да, негативно...»
Этакое сочувствие в духе Эллочки Щукиной: «Мрак! Жуть!» Видимо, герои Барякиной обладают таким же «богатым» словарным запасом, что, кроме «негативно», слов для выражения сочувствия у них не находится.
Вот еще несколько перлов, просто навскидку: «пришел, напачкал собой», «сигара его мирно курилась», «Назар сидел и возбуждался», «Чьинь ходит, и за ней холодный воздух завихряется» - это что, вообще?..
Единственная фраза, над которой я сильно смеялась: «Вошел слуга и поставил перед Ниной тарелку, на которой сидели шесть здоровых крабов с волосатыми ногами. Глаза их смотрели на нее с укоризной». Вот в этом было что-то абсурдно-хармсовское. Все остальное – просто косноязычие.
Все герои, как это уже отмечалось многими рецензентами, независимо от их национальности, говорят и думают по-русски, причем плохо. Как перевести на английский, например, типично русскую фразу: «Брось каку!», или родное ругательство «Балда!» - на шанхайский диалект?
Весь текст написан короткими, чаще всего простыми, предложениями. О сложноподчиненных уж молчу... Сухая сводка: «Революция, смерть Государя... Тиф, вши, голод». Или: «Осада тянулась месяц», и об осаде как таковой – все. О разлуке: «Я не видела его полгода». Эмоции и переживания поданы скупо и уныло. «Он был заколот штыком. Его мать страшно голосила, каталась по земле. Зеваки смотрели».
Не знаю, понимает ли автор, что пишет скучно, но, во всяком случае, пытается поддерживать интерес читателя различными искусственными методами. Например, изредка в начале главы даются отсылки к мировым событиям – в этом году в мире случилось то-то и то-то. Оно, конечно, познавательно – для общего развития, но при чем тут герои «Белого Шанхая» и смерть Льва Толстого?! А комета Галлея?! А «маленькое черное платье» Коко Шанель?! Просто так, «шоб було»? Или неуклюжие попытки доказать, что это – ИСТОРИЧЕСКИЙ роман? А вот то, на чем автору действительно стоило бы заострить внимание – провисает. К примеру, танец Ады и Клима. Как танцевали? Что чувствовали? Непонятно. А ведь именно после этого танца Ада начала думать о Климе как о мужчине, значит, что-то там такое невероятное произошло?.. Как Ада отработала свою первую ночь – непонятно. Нам показывают лишь, как она вышла на работу в свою самую первую ночь в Шанхае, и как возвращается с работы под утро. Что она чувствовала, когда первый клиент пригласил ее? Как справилась? Много ли заработала во время своего дебюта? Сколько всего у нее было клиентов? Как ее приняли девушки-товарки? Ни-че-го.
События несутся со скоростью взбесившегося паровоза, как точно выразился кто-то из читателей. Барякина называет это «динамичным повествованием». Это – не динамичность, это – бред сумасшедшего. Невозможно смотреть пейзажи только на большой скорости из окна машины, иногда необходимо остановиться, выйти и полюбоваться красотами. Барякина не останавливается ни на минуту. Чем больше появляется новых героев, тем меньше хочется дальше читать. И после 30-й главы, и после 40-й, и после 50-й все появляются и появляются новые герои с описанием их биографии, а также детальным перечислением, на каком конкретном корабле они куда-то ехали и в каком именно районе с ними случилось то-то и то-то. Детали точны до занудства, но, повторюсь – на кой?..
Вообще, топорность писательских методов автора поражает. Очень понравился наглядный пример Барякинской работы, выложенный одним из ЖЖ-пользователей в Интернете. Берем исходный текст, написанный Олегом Слепыниным:
«Во Владивостоке на улице Светланской располагалось (при правительстве эсера А.Медведева) кафе «Би-Ба-Бо» - притон декадентствующих лиц, «сборище кокаинистов-футуристов и гурманов-эротоманов», как охарактеризовал его Дмитрий Корнеев, автор исторического очерка о кадетах в гражданскую войну. «Весной 1921 года, - пишет он, - воспитанники «Русского восточного кадетского корпуса» решили совершить акцию по воспитанию посетителей «очага культуры». 20 мая 1921 года до пятидесяти кадет, вооруженных тесаками и палками, посетили вышеназванное кафе. Результатом визита явился полный разгром заведения и порка розгами «гениального и непревзойденного мастера слова и кисти» Давида Бурлюка – короля русского футуризма. «Оранжевый мотылек городского бомонда» поэтесса Варвара Статная отделалась измазанным дегтем платьем… 20-го же мая кадеты разгромили мастерские художников-абстракционистов на Алеутской улице и редакцию «Свободной газеты Вельзевул». Воздух во Владивостоке стал чище».
И - художественно перерабатываем его:
«Иногда Феликс пугал Аду:
- Во Владивостоке мы оставили о себе память – там нас не скоро забудут! Вы бывали в кафе «Би-Ба-Бо» на Светланской улице?
– Мы по кафе не ходили.
– Ну как же! Там по четвергам было сборище кокаинистов-футуристов. В мае тысяча девятьсот двадцать первого года, двадцатого числа, мы посетили этих гурманов-эротоманов в воспитательных целях. Нас было человек пятьдесят кадетов. Разгромили очаг культуры. Их главного, короля русского футуризма, Давидку Бурлюка, выпороли розгами, а Варьку Статную, поэтессочку, измазали дегтем да вываляли в перьях.
– Зачем же? – ахнула Ада.
– А чтоб воздух во Владивостоке стал чище.» - вот вам слово в слово отрывок из «нетленки» Барякиной. Найдите, как говорится, десять отличий.
Чтение вообще шло со скрипом; а к концу этого, как говорит автор, «эпического романа», я уже пробегала текст глазами буквально «по диагонали», мысленно вздыхая: Господи, как же вы мне все надоели! Как заявила одна читательница, до конца роман так и не осилившая: надо было эту Нину убить, не сходя на берег, и всем бы было намного легче.
В любовь Клима и Нины я, как читатель, не поверила ни разу. Как, впрочем, и в любовь всех остальных героев. Поэтому фразы «любимый, родной» воспринимаются как издевка и выглядят в тексте чужеродными. Барякина не умеет писать о любви и пытается выдать за любовь совершенно иные чувства.
Беременность Нины тронула меня было (ибо сама я в детях души не чаю), но последующее описание разочаровало. Нет там ни материнского инстинкта, ни волнения беременной женщины, ни реальной скорби от гибели дочки. Даже сами роды описаны скупо и неубедительно. Ах, в магазине воды отошли, в машине роды принимала Тамара, две строчки – и готово, Катя родилась. Не ве-рю! Смерть ребенка тоже описывается быстро, скомканно и недостоверно, да и то с чужих слов – неожиданно узнали, что машина сбила женщину с ребенком. Автор просто НЕ УМЕЕТ описывать ключевые, значимые моменты и прикрывается их кратким пересказом.
Вот так описывается горе матери: «Нина неистовствовала, искала виновных». И все! Последующие ее переживания – по поводу консульства, кто же выдал их с Иржи полиции, да по поводу того, что может грудь болеть и фигура испортиться. В тот же день ей приносят подкидыша – китайскую девочку, и Нина оставляет ее себе, «а то грудь будет ломить», делов-то! История приемной дочери могла бы стать истинной жемчужиной повествования, а вышло ни то, ни се.
Гибель Эдны, отца Серафима, Феликса – тоже скомканно, парой строк.
В романе действуют не люди, а какие-то марионетки без чувств, без логики и без характеров. Никогда не понимаешь, как может поступить тот или иной герой, потому что образы совершенно непродуманные и не цельные. С какого перепуга Даниэль переметнулся от Нины к Аде? С какого перепуга Ада, сначала влюбленная в Клима, затем согласилась быть с Даниэлем и ждать его, но очень быстро променяла на Феликса, а затем вновь попыталась вернуться к Даниэлю, хотя любила именно Феликса? А затем, когда убежать с Даниэлем не удалось, легла под первого встречного? А потом, все еще продолжая любить Феликса, уехала с Митей?.. Автор тасует персонажей, как колоду карт, и ей неважно, насколько это логически и по смыслу оправдано.
Муж Эльвиры заявил: «За всем виден огромный, даже непосильный нынешним писателям труд». Зачем же так плохо думать о современных писателях, уважаемый Павел?.. Данный труд по силам любому человеку с каменной задницей, готовому перелопачивать архивы. А вот переработать красиво, сделать интересно, художественно – не каждому по плечу, действительно. Вот у Эльвиры - не получилось. Несмотря на то, что она поторопилась заявить свой «Белый Шанхай» как «бестселлер». А возьмите, к примеру, роман Людмилы Улицкой «Переводчик Даниэль Штайн» - исторической документации там собрано не меньше, а подано все куда интереснее. Дело-то всего-навсего в таланте, в такой «мелочи»...
(с) Юлия Монакова
|
