МАРШ ИЗ ТЕАТРА!
«Севастопольский марш» был самой разрекламированной премьерой Театра Российской Армии в 74-м театральном сезоне. Этот спектакль основан на цикле «Севастопольских рассказов» Толстого. Вообще-то, мне по духу не очень близка военная тематика. Но волею судеб оказалось, что в спектакле задействован наш знакомый, который и предложил бесплатно посетить представление – последнее в этом сезоне.
Это был настоящий театр абсурда. Конечно, жанр мюзикла сейчас очень популярен. Но мюзикл в Театре Армии – это нонсенс! Артисты оказались безголосы, как на подбор. Ну хотя бы не фальшивили, бог с ними. Но когда один из артистов вдруг заблеял эдаким юным козликом, не попадая ни в одну ноту (это ж умудриться надо!), половина зала в истерике сползла куда-то под кресла. Фарс на этом не закончился. Актриса сильно не первой молодости, играющая маленькую девочку, отвратительно сюсюкала и коверкала слова, пытаясь подражать говору малышей, но это выглядело убого (особенно ее режущее слух обращение ко всем взрослым мужчинам: «Дяиньки, а дяиньки!») А впрочем, это принято в театральной среде – когда юных Джульетт, Иолант и Офелий играют престарелые матроны лет этак за пятьдесят пять.
Декорации в основном состояли из какого-то лубочного плетня, который в процессе спектакля все время ездил по сцене в разные стороны (прямо по Эйнштейну – курицы переходили дорогу, или дорога двигалась под курицами – зависит от вашей точки восприятия). Огромная деревянная пушка стреляла в потолок по невидимому противнику, но резиновое ядро летело по интересной зигзагообразной траектории и, пролетев с полметра, попадало в пол. В финале спектакля пушечные ядра зависли в воздухе на невидимых тросах, а у всех участников действия сделались такие торжественные лица, что стало ясно – фокусник Дэвид Копперфилд сдох бы от зависти.
Где-то у десяти процентов зрителей, видимо, в душе все же задевались патриотические струнки – ибо они сидели с чересчур сосредоточенным видом и бросали взгляды, полные немого укора, на всех веселящихся. У остальных же девяноста процентов осталось впечатление какой-то невнятности и недоработанности, граничащего с идиотизмом (например, сцена с ранеными, которые залихватски выдают балетные па на костылях, прыгая как взбесившиеся зайцы). Было невыразимо скучно. Поэтому наша компания, чтобы не заснуть, развлекала себя тем, что пыталась узнать среди молодых людей (сначала в синих беретах и с наклеенными черными усами, затем в белых масках) нашего знакомого.
В конце представления на сцену вышел главный режиссер театра Борис Морозов и отгрохал длиннющую маловразумительную речь о спектакле, суть которой сводилась к следующему: мы лучшие! Затем на сцену вышла толпа народу (не считая актеров), которые по очереди выступали со словами пламенной благодарности за такое прекрасное представление. Морозов раз пять повторил чудесную фразу: «Я хотел бы искренне пригласить к микрофону…» Вообще, режиссер явно был в ударе и отмачивал перлы типа: «Цветы не всем достанутся, но кому-то да!» или «С Коломенским районом у нас добрые красивые узы».
Уставшие за три часа сидения зрители маялись, а самые смелые начали потихоньку ретироваться. Мы стоически вынесли все шоу до конца, еле сдерживая смех. Апофеозом стало чтение собственных стихов одной из «искренне приглашенных к микрофону», после чего мы были выпущены на волю.
(с) Юлия Монакова
|
